ОЯТ - это не просто отходы, а источник для нового топлива - французский профессор-атомщик Бертран БАРРЕ

Во Франции разгораются всё более оживлённые дебаты относительно целесообразности взятого страной ещё при генерале Шарле де Голле курса на широкое использование в сфере энергетики атомных электростанций, обеспечивающих свыше 80 процентов общего объёма потребляемой энергии. О том, что ждёт французские АЭС в ближайшей перспективе, в интервью "Эхо" рассказал Бертран Барре, бывший глава отдела ядерных реакторов французского Комитета по атомной энергии, почётный профессор Национального научно-технического института атомной промышленности.

- Каковы, на ваш взгляд, основные конкурентные преимущества французской ядерной энергетики?

- Это хорошая технология, компетентные и мощные предприятия, действующие в рамках общенациональной программы, которая доказала свою эффективность. Это Electricite de France (EDF), самое крупное по производству электроэнергии на АЭС, имеющее очень серьёзные инженерно-технические службы; Areva, компания, которая может предложить самый полный набор услуг, от эксплуатации урановых шахт до переработки отработавшего ядерного топлива и захоронения ядерных отходов. А на заднем плане - Комиссариат по атомной энергии, государственная научно-исследовательская организация. Все перечисленные мною структуры работают в тесном сотрудничестве.

Нужно учесть ещё и то, что в прошлом Франция - прежде всего, конечно, EDF - приняла решение сконцентрировать свои усилия на стандартизированном серийном оборудовании. Таким образом, мы смогли получать атомную энергию по конкурентоспособным ценам, чем могут похвастаться далеко не все государства.

- Во Франции 75 процентов потребляемой электроэнергии вырабатывается на АЭС. Как по-вашему, французское общественное мнение к атомной энергетике относится спокойнее, чем, например, немецкое?

- Да. И это связано с историей. Когда после 1974 года как ответная реакция на первый нефтяной кризис была начата программа интенсивного развития французской ядерной энергетики, то она была практически реакцией на требование населения. Граждане хотели тогда, чтобы правительство приняло какие-нибудь меры для смягчения последствий кризиса. Хотя были, конечно, и протесты. Так, например, пришлось отказаться от планов строительства АЭС вблизи бретонского селения Плогофф и города Пелльрэн на Луаре, население которых активно выступало против. Но случалось, как, к примеру, в Сиво, где изначально строить АЭС не планировали, но по просьбе населения реактор всё-таки установили. В общем же и целом население программу атомной энергетики, повторюсь, приняло, так как нефтяному кризису нужно было что-то противопоставить. К тому же АЭС - это создание в регионе новых рабочих мест. Плюс к этому станции выплачивают какие-то средства в местные бюджеты.

- Франция - известный поставщик оборудования для АЭС. Где сегодня французские компании строят атомные станции?

- Строится один реактор в Финляндии и два в Китае. Но с коммерческой точки зрения для нас интересны прежде всего в Европе Великобритания и Италия, затем Соединённые Штаты, где мы хотим принять активное участие в возрождении ядерной энергетики. В Азии это, конечно, Китай, где мы продолжим устанавливать реакторы, и Индия, где у нас очень серьёзные перспективы.

- А как обеспечивается во Франции безопасность АЭС и хранения отработавшего ядерного топлива (ОЯТ)?

- Вопросы безопасности во Франции - это компетенция эксплуатирующих предприятий. Но все они под жёстким контролем регулирующих инстанций, в частности, французского Регулирующего органа радиоактивной безопасности (ASN), который следит за выполнением правил всеми эксплуатирующими предприятиями.

С того момента, как во Франции началось развитие ядерной энергетики, у нас было только одно чрезвычайное происшествие - в 1980 году на АЭС в Сен-Лоране, да и то минимального, четвертого уровня по семибалльной международной шкале.

- Но не секрет, что есть ещё и проблема хранения радиоактивных отходов...

- Во Франции мы применяем технику повторного использования отходов. То есть не считаем, что отработавшее ядерное топливо - это просто отходы. В ОЯТ есть составляющие, которые можно использовать для изготовления нового топлива, и то, что действительно ни на что не годится. Такого подхода придерживаются не во всех странах.

Таким образом, отработавшее топливо направляется на завод по переработке ОЯТ в Ля Аг и на какое-то время помещается в бассейн дезактивации, а затем перерабатывается. Часть ОЯТ с содержанием урана и плутония выделяется для производства нового топлива, а остальное остекловывается и пока хранится на заводе. Но в 2006 году французский парламент принял закон, устанавливающий график создания могильников радиоактивных отходов в глубоких геологических формациях. Таким образом, остеклованные отходы, которые пока хранятся в Ля Аг, будут помещены в эти могильники, первые из которых должны быть готовы к 2025 году.

Что же касается отходов с низкой активностью и с очень низкой активностью (последняя категория выделяется только во Франции), то пока они хранятся в департаменте Об - на двух объектах, за которыми, естественно, осуществляется строгий контроль.

- Как вы оцениваете развитие международного сотрудничества в сфере безопасности АЭС?

- Это сотрудничество действует на разных уровнях. Во-первых, все предприятия, эксплуатирующие АЭС, входят во Всемирную ассоциацию операторов АЭС (WANO) и в рамках этой инстанции обмениваются опытом. Кроме того, сегодня большинство крупных ядерных государств присоединились к международной Конвенции о ядерной безопасности, принятой в Вене на конференции МАГАТЭ и устанавливающей, так сказать, минимальный уровень требований для всех стран. Но этот процесс ещё не завершён.

- Изменилась в Европе вообще и во Франции в частности концепция безопасности атомной промышленности после аварии на Чернобыльской АЭС?

- Конечно, это было настоящее потрясение для всей Европы. Во Франции была поставлена под сомнение почти вся концепция безопасности. Мы сказали себе: авария такого типа, даже если она и крайне маловероятна, у нас просто недопустима. Мы не имеем права заражать целый континент. И реакторы третьего поколения, то есть построенные после чернобыльской катастрофы, создавались исходя из этой посылки - даже в случае самой серьёзной аварии окружающей среде не должно быть нанесено значительного ущерба. И новый реактор на воде под давлением спроектирован так, что даже при самом катастрофическом развитии событий, которое трудно себе представить, например при полном расплавлении всей активной зоны реактора, значительного выброса радиоактивности за пределы реакторного зала произойти не должно.

Сама же чернобыльская авария ничему новому нас не научила - это была типичная авария для такого типа реакторов (РБМК). Но тема предотвращения последствий подобного происшествия стала для западных атомщиков крайне важной

- Возможно ли сотрудничество между французскими и российскими ядерными предприятиями?

- Сотрудничество возможно и ведётся, заключены различные коммерческие соглашения, активно развивается обмен в области научно-исследовательских разработок, в частности, по реакторам на быстрых нейтронах четвёртого поколения.

- Не является ли проблемой для Франции сотрудничество в атомной области между Россией и Ираном?

- Работы по АЭС в Бушере, начатые ещё до исламской революции, практически закончены. Я не думаю, что есть какие-то проблемы в отношении самой АЭС. Это реактор типа ВВЭР, и он под международным контролем

Как вы знаете, проблемы международного сотрудничества с Ираном касаются не этой станции, а обогащения урана с применением центрифуг. А здесь, я думаю, позиции России и Франции значительно не расходятся. В течение 18 лет Иран проводил тайную программу, в то время как он - участник Договора о нераспространении ядерного оружия и обязан декларировать подобные установки и давать возможность проводить на них международный контроль.

Между Ираном и Францией тоже было довольно активное сотрудничество в этой области во времена шаха. Но сегодня такого практически нет.

- Ещё до событий в Ливии, по слухам, между Триполи и Парижем было заключено соглашение о сотрудничестве по мирному атому. Это правда?

- Соглашение с Ливией носило скорее политический характер и, насколько мне известно, в фазу конкретных действий так и не вошло. Это был жест, призванный свидетельствовать, что отношения Ливии с мировым сообществом нормализовались. Но, сами знаете, сейчас это уже не актуально...